Исторически Центральная Азия (ЦА) - колыбель кочевых цивилизаций. Великая Степь от предгорий Тянь-Шаня до берегов Каспия была ареной бесконечных перемещений. Древние племена, такие как скифы, гунны, тюрки, монголы следовали за сезонными изменениями, перемещаясь с летних пастбищ (джайляу) на зимние (кышлак). Это обеспечивало выживание скота, а значит, и свое собственное. Эти перемещения были напрямую связаны с доступностью природных ресурсов: травы для животных, воды для питья, укрытий от непогоды. Экономика была полностью зависима от экосистемы. Успешное кочевничество означало грамотное управление природными ресурсами и адаптацию к их сезонной доступности.
На фото женщины в Сырдарьинской области после прорыва водохранилища Сардоба, 2020 год.
За миллионы лет эволюции человечества, казалось бы, изменилось немногое в фундаментальном стремлении к выживанию и процветанию. Если раньше народы ЦА кочевали в поисках экологических ресурсов, которые напрямую определяли экономический доход населения — плодородных пастбищ для скота, источников воды, богатых охотничьих угодий — то в настоящее время характер этого "кочевничества" претерпел глубокие метаморфозы. Сегодня люди "кочуют" не только в целях улучшения сугубо экономических показателей, но и в поисках экологических благ как вода, чистый воздух и более мягкий климат.
Современные миграции, безусловно, по-прежнему движимы экономическими стимулами. Жители сельских районов Центральной Азии, сталкиваясь с ограниченными возможностями на родине, переезжают в крупные города региона (Ташкент, Алматы, Бишкек, Самарканд) или за их пределы (в Россию, Турцию, Южную Корею), стремясь к более высоким заработкам, стабильной работе и лучшим условиям жизни. Это своего рода "вертикальное кочевничество" — не по географическим координатам в поисках пастбищ, а по социальным и экономическим слоям в поисках благосостояния. В контексте глобальных вызовов как изменение климата, урбанизация и индустриализация характер человеческих миграций современного "кочевничества" стал гораздо сложнее и многограннее.
На фото город Муйнак в Каракалпакстане, некогда был расположен на берегу Аральского моря.
Общая тенденция к урбанизации, стимулируемая государственной политикой и экономическим развитием, также способствует внутренней миграции из сельских районов в города. Главным центром притяжения для внутренних мигрантов является город Ташкент. Это объясняется наличием большого количества рабочих мест, развитой инфраструктурой, более высокими зарплатами и лучшим доступом к образованию и медицинским услугам. Например, в 2024 году в Ташкент переехали 44 605 человек. Это может быть связано с тем, что женщины чаще переезжают по семейным причинам (замужество), для получения образования или для поиска работы в сфере услуг. Мужчины чаще склонны к международной трудовой миграции. Прямые статистические данные по "экологическим мигрантам" в рамках внутренней миграции могут ограничены, влияние экологического кризиса на экономическую активность и качество жизни является скрытым, но одним из основных причин перемещений.
Центральная Азия находится в эпицентре климатических изменений, которые проявляются в повышении температуры, увеличении территорий засух и таянии ледников («Ванджяк», «Южный Иныльчек», «Зарафшанский ледник», Гармо»). Экстремальные погодные явления: опустынивание и деградация экосистем, оказывают прямое и косвенное воздействие на средства к существованию миллионов людей, вынуждая их покидать свои дома в поисках безопасности и ресурсов. Климатическая миграция, или перемещение населения, вызванное прямым или косвенным воздействием изменения климата, становится все более актуальной темой для Центральной Азии и одной из наиболее значительных гуманитарных и социальных проблем XXI века.
Климатическая миграция долгое время рассматривалась как маргинальная проблема. Важно отметить, что это явление не однородно - оно тесно переплетается с уже существующими социальными, экономическими и политическими неравенствами, усугубляя уязвимость социальных групп. До сих пор не существует общепризнанного юридического определения "климатического беженца", что затрудняет предоставление правовой защиты и помощи этим людям. Однако увеличение количества климатических беженцев приводит к усилению гуманитарных катастроф и неравенства. В Узбекистане эти вызовы усугубляются исторической экологической катастрофой Аральского моря, что делает климатическую миграцию неизбежной реальностью. Узбекистан, крупнейшая по населению страна региона, особенно уязвим к этим изменениям.
Экологические изменения являются катализаторами миграционных процессов, а гендерные аспекты играют ключевую роль в формировании опыта и результатов климатической миграции. Длительные периоды засухи истощают водные ресурсы, уничтожают сельскохозяйственные угодья, от которых зависит жизнь людей. Это особенно актуально для аграрных сообществ, зависящих от дождевого орошения. Утрата биоразнообразия и деградация экосистем, таких как леса, водно-болотные угодья подрывают способность природы предоставлять жизненно важные услуги, такие как чистая вода, плодородная почва и регулирование климата. Это негативно сказывается на сельском хозяйстве, рыболовстве и других традиционных источниках дохода, вынуждая людей искать новые возможности. Исчезновение рыболовства и значительное сокращение сельского хозяйства из-за засоления почв и нехватки воды оставили население без средств к существованию. Население таких городов, как Муйнак (Республика Каракалпакстан) когда-то бывших портовыми городами, вынуждены уезжать.
В некоторых районах Приаралья острая нехватка качественной питьевой воды вынуждает целые семьи искать новые места жительства. Жители Каракалпакстана и Хорезмской области, пострадавших от Аральской катастрофы, часто переезжают в Ташкент, Ташкентскую область, или другие более экономически развитые регионы страны. Отток активного населения, особенно молодежи, приводит к снижению социальной активности и потере человеческого капитала. Хотя статистика внутренней миграции обычно не выделяет "экологических мигрантов" в отдельную категорию. Эти перемещения могут быть зарегистрированы как "трудовая миграция", по своей сути имеют глубокие экологические корни.
Климатическая миграция не является гендерно нейтральной. Мужчины и женщины по-разному переживают причины, процессы и последствия миграции. Эти различия коренятся в социальных нормах, гендерных ролях, доступе к ресурсам и власти. В патриархальных обществах миграция мужчин в поисках работы вынуждает женщин брать на себя управление домашним хозяйством и сельскохозяйственными угодьями в условиях ухудшающейся окружающей среды. Женщины часто играют важную роль в адаптации сообществ к изменению климата, применяя традиционные знания о сельском хозяйстве, управлении водными ресурсами и сохранении окружающей среды. Все стратегии и программы, касающиеся климатической миграции, должны быть гендерно-чувствительными.
Привлечение женщин при планировании стратегий адаптаций к климатическим изменениям и миграции может привести к более эффективным и устойчивым решениям. Сообществам, находящимся под угрозой, необходимо предоставлять ресурсы и поддержку для адаптации к изменению климата на месте, чтобы избежать принудительной миграции. Это включает в себя развитие устойчивых сельскохозяйственных практик, строительство инфраструктуры, устойчивой к стихийным бедствиям, и диверсификацию источников дохода. Создание новых рабочих мест и возможностей в сельских районах может снизить потребность в "экономическом кочевничестве". В конечном итоге, стремление к "благу" – будь то экономическое процветание или экологическое благополучие – остается фундаментальной движущей силой человеческих действий. Современное "кочевничество" Центральной Азии, хоть и приняло новые формы, глубоко укоренено в тысячелетней истории адаптации человека к окружающей среде. Осознание этих изменений критически важно для формирования эффективных политик и обеспечения устойчивого будущего для всего региона.